Том 3. Пьесы 1862-1864 - Страница 25


К оглавлению

25

Тоскует очень.

Татьяна Юрьевна


И не глядит на свет, сидит горюет.

Аксенов


Что за беда такая! Отчего бы?

Нефед


Кто ж знает!

Татьяна Юрьевна


Нешто скажет!

Аксенов


Вы б спросили!

Нефед


Не смеем.

Аксенов


Ну, так я поговорю,

Татьяна Юрьевна


Поговори-ка, Петр Аксеныч, толком!
Авось уймется.

Нефед


Батюшка идет.

Татьяна Юрьевна и Нефед уходят в среднюю дверь. Минин выходит из боковой.

Явление второе

Аксенов и Минин.

Аксенов


Здорово, друг, Кузьма Захарьич!

Минин


Здравствуй!

(Садится на лавку и молча смотрит в окно.)

Аксенов


Опомнись! Что ты! Как тебе не грех!

Минин


Тоска меня загрызла; иссосала
Мне сердце, как змея.

Аксенов


О чем скорбишь?
Ты мне скажи, на сердце легче будет.

Минин


Ты не поможешь. Горько мне до смерти!
Скорбь лютая! Душа захолонула,
Упало сердце ретивое, кровь
По жилам холодеет!

Аксенов


Ты в уме ли?
Не ты бы говорил, не я бы слушал!
Какое время, вспомни, греховодник!
Какое дело на плечах твоих!
Будь тверд, как камень! Суетному горю
И малодушеству не предавайся!
Грехом уныния грешишь пред Богом!
Противна Богу суетная скорбь.

Минин


Нет суеты во мне. Коришь напрасно.
Земные страсти надо мной не властны.
Рассыпься дом и погреби семью,
Возьмись пожар и разнеси по ветру
Все нажитое, до последней нитки —
Я буду тверд; хвалить и славить Бога
Не перестану; проронить слезу
Сочту грехом. Я наг на свет родился
И наг в могилу лягу. Страшно молвить!
Аксеныч, страшно молвить! Наше дело,
Великое святое начинанье,
Как сельный цвет в сухое лето, вянет.
Выводим стены, крышу крыть хотим,
А храмина некрытая валится.
Вот отчего лицо мое мертвеет,
И зимним холодом ведет по телу,
И дыбом подбирает волоса.
Народ волна — прихлынет и отхлынет.
Давно ль тот день, когда бежал толпами
Народ на площадь, отдавал копейки
Последние и медные кресты?
А что теперь! Хоть плачь, хоть распинайся —
И денежки не вымолишь; забыли,
Что жен, детей хотели заложить.
Все приуныли. Только бедняки
И веселы; а те, что побогаче,
Как туча черная, все почернели.
Расстаться жаль с добром. Они не видят,
Что дьявол их тенетами опутал
И в бездну тащит золотым арканом.
А много ль мы собрали, Петр Аксеныч?
С чем начинать? Подумай, посуди!
А разве ты не видишь тайной злобы
Ко мне? Не все, я не хочу грешить,
А есть такие, разорвать бы рады
Меня на части. Точно о себе
Радею я, а не о земском деле.
Да ты послушай, что еще скажу!
Послали выборных, просить велели
На воеводство князя. Князь Димитрий
Михайлович их спросит: «Кто блюсти
И ратным раздавать казну приставлен?»
Меня не назовут, гляди, другого
Кого-нибудь. Все прахом и пойдет!

Аксенов


Не гордость ли, Кузьма?

Минин


Нет, Петр Аксеныч!
Да разве гордость, не жалея силы
И день и ночь, не покладая рук,
Без устали, без отдыха работать!
Один для всех слуга я поминутный;
Да и вперед вам послужить хочу.
Ведь я не почести прошу, а службы.
Горячее-то время подойдет,
Тут только поспевай, ведь с ног собьешься;
И не доевши вскочишь из обеда,
И ночи недоспишь, да не придется
И лба себе перекрестить порядком.
Вот я чего хочу. Пускай другие
За дело примутся, тогда увидишь,
Что заварится! Брань да перекоры,
Бездельные, пустые разговоры;
Казны собрать алтына не сумеют;
А что собрали, растрясут, развеют.
А делу-то поруха! Нам бесчестье!
И перед Богом грех незамолимый!

Аксенов


Не дай Бог слышать, а не то что видеть
Греха такого!

Минин


Чай, тебе случалось
Видать не раз, как тонет человек;
А может, сам тонул?

Аксенов


Всего бывало.

Минин


Перекрестясь, да с берега крутого
Ты бросишься, на силу-то надеясь;
Плывешь так весело; на полдороге
Вдруг страшно станет, ищешь ты глазами,
Где ближе берег. Смотришь ты вперед,
Там столько же, как с берега казалась
И вся река; назад — там вдвое шире.
Кричать нет пользы, берега пустые.
Ответа не дадут; а кто услышит,
Так скоро ль добежит да сыщет лодку!
Вдруг смертная тоска одолевает;
Глазами водишь: мать сыра-земля
Цветет по-прежнему, проходит стадо
Вдали, чуть видно; пролетели чайки
С зловещим криком; облачко нашло
На солнышко, и плёсо зарябилось
И потемнел тальник по берегам;
И, сотворив молитву, тонешь, бедный,
Без помощи. Вот так и я тону.
Да не один я, все мы, все мы тонем.
25